Интервью о профессии с лесоинженером Аллой Шульц
Короткая справка
Алла Шульц (1961 г. р.) – лесоинженер национального заповедника «Куршская коса». Окончила Лисинский лесохозяйственный техникум, Санкт-Петербургскую государственную лесотехническую академию (Лесохозяйственный факультет). Кстати, недавно центр профориентации ПрофГид разработал точный тест на профориентацию, который сам расскажет, какие профессии вам подходят, даст заключение о вашем типе личности и интеллекте.
Куршская Коса узкий участок земли между Балтийским морем и пресноводным Куршским заливом – он тянется от Зеленоградска Калининградской области до Клайпеды в Литве. Косу можно пройти поперек за десять минут пешком не спеша. Ширина Косы – от 400 метров в поселке Лесной до 3,5 км. в поселке Рыбачий. Длина косы без малого 100 километров.
Курсшкая Коса возникла семь тысяч лет назад из островов, намытых песком, которые соединились в сплошную линию и были заселены соснами и березами. На Косе растут земляника, ежевика, смородина, малина, груши и абрикосы. В лесах живут дикие кабаны, лисы, лоси, олени – их так много, что поздно вечером на автомобиле стоит двигаться крайне осторожно – животные выходят на дорогу.
Название Куршская Коса произошло от названия коренного населения – племен курши, которые жили здесь много веков подряд вплоть до 50-х гг. прошлого века, когда умер последний представитель этого племени. Эти места попеременно принадлежали то Пруссии и Литве, то России. В средние века здесь жили рыцари Тевтонского ордена. В Последний раз переход всей Восточной Пруссии к СССР произошел после II мировой войны в 1945 г., когда в качестве контрибуции СССР получил всю Восточную Пруссию во главе с ее столицей – городом Кенигсбергом (нынешний Калининград). Теперь половина Косы – российская, а половина принадлежит Литве.
ПрофГид. Алла, расскажите, как вы выбрали профессию лесоинженера.
А. Ш. Мы с родителями жили в Оренбургской области. Когда заканчивала школу, призадумалась: куда я пойду работать? Думаю: хочу, чтобы работа с природой была связана. Достаю вот такую толстенную энциклопедию и читаю вкратце так – про биолога, про геолога (экологов тогда не было), геодезиста, лесника. Ищу, что мне ближе к душе? Выбрала лесничего. Мы в школе делали журнал "Как ты представляешь свою будущую профессию". Этот журнал до сих пор у мамы лежит. Я уже тогда написала, что хочу защищать природу. Я подобрала весь материал именно по своему району: сколько у нас озер и как они загрязнены тогда были в Оренбургской области. Сначала я закончила лесхоз-техникум, потом лесотехническую академию в Ленинграде. В академии было несколько специализаций, в том числе лесное хозяйстве, переработка дерева, экономист. А я вот выбрала лесное хозяйство, стала инженером.
ПрофГид. За что отвечает инженер лесного хозяйства?
А. Ш. Он ведет документацию по мелиоративным работам, вырубкам, чисткам, санитарным работам.
Его задача – чтобы вовремя и по закону были оформлены документы. Вот пришли лесники на делянку – они должны сделать отвод на вырубку. Инженер проверяет правильность оформления документов, выписывает разрешение на рубку леса. Правда, сейчас нет уже лесорубочных билетов, как раньше. (Лесорубочный билет — разрешение на вырубку и вывоз определенного количества древесины – Ред.) Делается теперь все по-западному. Готовят леса к продаже по делянкам. Главная наша задача на косе – сохранить ландшафты. Для этого вовремя нужно убрать переспелые деревья, освободить место для здоровых деревьев.
Есть такое понятие – главная рубка. (Так называется лесозаготовка в промышленном масштабе – Ред.) В национальном парке главных рубок нет. Лес сам должен созреть, сам перезреть, сам упасть, сам возобновиться. Мы посадки делаем только в исключительных случаях. Вот, например, в 1999 году был ураган, полегло 50 000 кубов леса. А в обычное время мы в год спиливаем не больше тысячи. И мы пилим только больные деревья, сухостой или упавшие.
Вот, например, спилили, обработали почву, завезли глину, если нужно. За оставшимися деревьями ухаживаем. Пять – десять лет прошло – делаем осветление, разреживаем, убираем лишнее – чтобы остались здоровые с толстым стволом деревья. Через пятнадцать лет снова разреживаем. И через сорок…Если не делать разреживаний, образуется корневая губка – страшная болезнь, она распространяется вокруг, от нее деревья сохнут куртинами, можно потерять до трети косы. Если замечаем болезнь, вызываем лесопатологов из Москвы, они проводят диагностику и назначают лечение. Заболеваний много в лесу. Это естественный процесс. Много вреда наносит, например, короед-типограф.
ПрофГид. Надо же! Короед-типограф!
А. Ш. Да, но сейчас у нас свирепствует походный шелкопряд.
ПрофГид. Кстати, мы видели вчера в лесу поразительное явление: процессия полтора метра длиной – гусеница за гусеницей идут нос в хвост, девяносто штук гусениц я насчитала в этом «поезде».
А. Ш. Так вот это и есть походный шелкопряд. Иногда до пятнадцати метров в длину такие шеренги встречаются. Походный шелкопряд только в Сибири есть и у нас. Больше нигде его нет на свете. Его вылавливают и изучают в лабораториях. Ищут средство борьбы с ним.
ПрофГид. Алла, есть ли еще какие-то специфические проблемы, которые встречаются только на Косе?
А. Ш. У нас большое количество людей – антропогенная нагрузка, так сказать, высока, а места отдыха как следует не подготовлены. Природа испытывает большое напряжение от людей. Сама по себе, без человека она реанимировалась бы, мудрая природа. Море себя само очистило бы.
ПрофГид. Я видела на морском берегу березы едва удерживаются на откосе песчаном, видно, что море, когда подступает, омывает их корни. Но видно, что дюну вы укрепляете, строите загородки. Что было бы, если бы не ваши усилия?
А. Ш. Авандюна (береговой вал) – рукотворная защита от моря, от шторма, ее строили и строят, как и двести лет назад, методом фашин, т.е. с помощью деревянных клеток. Они останавливают песок, который вечно двигается. Мне нравится старые волнорезы. Там, где они стоят, береговой вал не разбит. Теперь их мало, а людей много – больше в сотни раз, чем положено на один квадратный километр.
Лесоустроители раз в десять лет составляют новую карту: отмечают, как меняется береговой вал, и составляют план работ на следующие десять лет. Этим занимается лесоустроительная партия Санкт-Петербурга, по их плану мы и работаем. Но не все идет, как намечено, ведь ураган и вспышки короедов не предугадаешь. Мы сами на месте проводим диагностику количества насекомых в воздухе, делаем замеры, и если замеры насекомых дают высокие показатели, – бьем тревогу. Принимаем меры. Лес мы в состоянии сами выращивать, укрепляем его своими средствами, шишкосушилка своя у нас есть, значит, шишки у нас свои.
ПрофГид. Зачем сушить шишки?
А. Ш. Чтобы извлечь семена. У нас два питомника сосен. Мы выращиваем саженцы, их тоже используем для укрепления дюн. Пески имеют склонность двигаться, они неустанно работают и передвигаются от воды и ветра.
ПрофГид. Наверно, вам приходится больше в лесу работать, чем в конторе?
А. Ш. И того, и другого много. Бывает, что мы месяцами пропадаем в лесу. Случаются пожары, на их тушение приезжают пожарные из литовской части косы, а мы ездим на пожары к ним. Однажды в аврал нам тринадцать лесхозов помогали. Сами мы бы не управились. В нашем в лесничестве мало сотрудников, человек двадцать. И этого не хватает. Патрулируем лес, проводим профилактику, задерживаем нарушителей, Ну, и с документами много работы.
ПрофГид. Если подвести итог прошедшему, вы, Алла, рады, что выбрали эту профессию?
А. Ш. Очень! Все, кому не нравится работать в лесном хозяйстве… – они не выдерживают и двух лет.
ПрофГид. А чего же они не выдерживают?
А. Ш. Трудно выносить мошкару и гнус в лесу, например. Правда, здесь, на Косе, его мало, а в Коми, например, очень много. Трудно вынести нашу зарплату. Но остаются те, кто любит природу. Природа отдает сполна. Воздух волшебный, солнце... Умные люди всегда найдут возможность дополнительного заработка. Я знаю, на материке лесники хозяйство держат, корову, кто шишки собирает, кто ягоды. У нас, на Куршской Косе, – развивается туризм.
ПрофГид. Принуждает ли ваша профессия вас развиваться, повышать квалификакцию?
А. Ш. Конечно! Все время меняются требования к специалистам и характер работы. Есть курсы повышения квалификации. Мы же проходим аттестацию, готовимся к ней. Я десять лет работала в школьном лесничестве, это тоже меня развивало – заставило много читать: о травах, о деревьях, о птицах. И вот когда я приехала в Америку в командировку, мне было не стыдно за мои знания, меня назвали специалистом по соснам. Одна моя коллега, биолог, соросовский стипендиат из Воронежа, была признана как специалист по ящерицам.
Так вот, нам не стыдно было, мы сходу глядя на дерево, все про него могли сказать: определить вид дерева, его историю, его состояние. Мы превосходили в этом американских своих коллег, которые все время сверялись со справочниками.
Уровень знаний у нас выше. И школьники наши показывают умение мыслить. Правда, компьютерами американские дети уже с трех лет как-то начинают овладевать.
ПрофГид. А вы в Америку по какому делу ездили?
А. Ш. Это было обучение организации экологического образования детей с раннего возраста. Оно проходило по линии и за счет Фонда дикой природы. Мы изучали, как воспитывать в детях экологическое сознание. У нас ведь такого нет в России, нет системы экологического образования. В США это поставлено изумительно хорошо. Ну, вот, когда мы там жили, вставали в пять утра. Мы не привыкли к такому. А они, смотрим, уже в пять утра ходят с биноклями и наблюдают за птицами. Или вечером, в потемках лежат на асфальте и изучают звездное небо.
ПрофГид. Специалисты?!
А. Ш. Нет, какое там! Просто какие-то бабушки, дети – простые люди, американцы. У них есть время, возможности и желание. Лежат и наблюдают на небе: вот большая медведица, вот Кассиопея...
Про жизнь животных детям по книжке читать не интересно. В Америке детей обучают в игре – это легко. Вот все встали в круг. Она девочка мышка, мальчик – сова, ему глаза завязали (сова слепа, не видит). Играем ночью, чтобы сразу запомнили, что сова – ночное животное. Сова бегает за мышкой. Ребенок запоминает таким образом, что ест сова, как она живет.
ПрофГид. Важно, наверно, не только знать про жизнь животных, но и учиться бережному и нежному отношению к миру животных.
А. Ш. Вот именно! У нас не так. В Америке всё делают по-другому. Вот мы были на такой же косе в штате Массачусетс. Мы на Куршской Косе защищаем береговую линию. А они на своей косе – нет. Атлантический океан разбивает косу на части – на остров и полуостров. Жители косы укрепляют берег, а сотрудники лесопарка борются с жителями и запрещают им это делать. Они думают, что не надо противиться природе, что природа-мать мудрее – как она сделает, пусть так и будет.
ПрофГид. Получается, по-разному понимают свои задачи сотрудники лесопарков у нас, в России, и у них, в США. В чем же миссия лесоинженера?
А. Ш. Вне зависимости от подходов самая главная задача – защита природы. От человека, от вредителей, от наводнений, от пожаров. Лесоинженер постоянно смотрит и видит, что нужно природе. Он как мама над ребенком. Вот ольха в воде стоит – это не страшно, если сосна тоже не страшно. А елка в воде погибнет. Значит, надо осушать почву под ней. Работа непрерывна.
ПрофГид. Алла, когда вы были маленькой девочкой, любили лес?
А. Ш. Лесов не было там, где я росла, а были степи, озера. И мы с родителями много очень проводили времени на природе. В Новый год у нас стояла сосенка вместо елки – я этого не различала тогда и была рада.
ПрофГид. Что вы, Алла, можете сказать молодому человеку, выбирающему профессию?
А. Ш. Старайтесь выбрать такую профессию, чтобы работа приносила радость вашему сердцу.
